К тридцатилетию свободной России
Эта статья должна быть про Швецию и Данию. Про Скандинавскую модель, о которой мне заказали написать читатели. И я её уже почти закончил.
Эта статья уж точно не должна была быть про Россию. Я совсем не собирался про неё писать — я вообще про неё давным-давно не пишу. Я почти не верю, что там можно что-то поправить, так зачем же терять время зря.
Но можно считать что угодно, пока не приходит момент понимания, что твоё молчание выглядит неестественно и неприлично. Такой момент пришёл, когда вышли видео с “признаниями” Романа Протасевича. Когда белорусские власти опубликовали второе видео, стало понятно, что статью про Скандинавию придётся отложить на июль.
Поскольку я теперь пишу о России очень редко, у меня накопилось. Обычно я стараюсь выбирать выражения и не очень критиковать тех, кто подставляет шеи под дубинки. На этот раз я отпущу тормоза и попробую прямо сказать всё , что я думаю. Ну, почти всё. Не ждите уж слишком многого, я всё-таки не Бабченко, желчью я не торгую. Моё “всё, что думаю” может показаться относительно мягким по гамбургскому счёту. Но в нём точно будет много неприятного и вообще такого, что приличные люди обычно не говорят вслух. Кто-то наверняка увидит там виктим-блейминг. На самом деле виктим-блейминга там нет: обвинять жертв аморально и бессмысленно, и я не собираюсь этим заниматься. Но тем, кто сам не хочет стать жертвой, стоит учиться на их ошибках.
В черновике этой статьи дальше шло пять абзацев о том, почему задержание и “признания” Протасевича имеют прямое отношение к тому что происходит в России сегодня или произойдёт в ней завтра. Я выкинул эти абзацы— уверен,что это и так всем понятно.
Давайте вместо этого о юбилее.
12 июля 1990 года Верховный Совет РФ принял декларацию о государственном суверенитете России и приоритете её законов над законами СССР.
Эта декларация была просто ещё одним шагом в борьбе за перетягивание полномочий между Ельциным и Горбачёвым. В 1990 ещё никто не думал о том, что Советский Союз развалится. Все уже допускали, что в СССР останется не 15, а 12 республик: хотя отделение уже объявившей о независимости Прибалтики летом 1990-го казалось фактически предрешенным, в отделение Грузии, Украины или Центральной Азии тогда ещё никто не верил, по крайней мере в России.
Но 30 лет назад события развивались очень быстро. В августе 1990-го о выходе из СССР объявила Армения. 9 апреля 1991-го это сделала Грузия. На следующий день начался “ново-огарёвский процесс” — Горбачев попытался предотвратить неконтролируемый развал СССР, предложив республикам новый, более свободный, союзный договор.
Фактически сразу стало понятно, что эта попытка обречена, так как республики, включая крупнейшие, Россию и Украину, уже не устраивала федеративная, хоть и несколько менее централизованная, модель общего государства, которую предлагал Горбачёв. Горбачёв же никак не соглашался преобразовывать СССР в конфедерацию и терять 90% власти. Республики с центром не могли договориться вообще ни о чём — ни о федеральном парламенте, ни о налогах, ни даже о названии страны.
Вероятно, как раз тогда Ельцин окончательно решил, что сохранять старый СССР не имеет смысла, и решил возглавить его ликвидацию. 24 апреля 1991-го в РФ учредили должность президента, назначив его выборы на символическую теперь дату 12 июня. А за две недели до этого, 25 мая, Съезд народных депутатов РФ объявил эту дату нерабочим днём.
Так 30 лет назад в праздничном календаре появился День России. Правда, название у нового праздника появилось только на следующий год. Сначала оно было другим, очень громоздким: День принятия Декларации о государственном суверенитете Российской Федерации. Поэтому неофициально его называли День независимости. Но, поскольку никто толком не знал, от кого Россия стала независимой, в конце концов, уже при Путине, название поменяли на День России.
В 1990–1991 очень многие надеялись на то, что новая Россия будет совсем не такой, как старый СССР. Что она уже скоро, лет через 10, не больше, преодолеет техническое отставание, догонит Запад по уровню жизни и станет такой же свободной и демократической страной, как Америка или Франция.
Но что-то пошло не так.
Сейчас, через 30 лет, Россия отстала от Америки даже в той единственной технической области, где она имела с ней паритет — космической. По уровню жизни она отстаёт уже даже не только от США и Германии (в 2–2,5 раза) или Португалии, которую Путин когда-то давно грозился догнать к 2014 году, но уже даже и от Румынии (среднедушевой ВВП в Румынии по паритету цен — 32950 долларов, в России — 29485 долларов). Но, главное, вместо свободы и демократии, получилась всё та же диктатура, только в профиль. А может, уже и анфас — сравнения с 1937 годом с каждым днём выглядят всё менее натянутыми.
Как же Россия снова пришла в эту точку?
Конечно, в первую очередь дело во власти. В отличие от Восточной Европы и Прибалтики, в России даже после падения коммунизма у власти остались коммунисты, просто другие, второго и третьего ряда. Которые потом передали власть бывшим чекистам. Которые, в свою очередь, бывшими не бывают.
Но не меньшая вина лежит и на народе. Который, да, увы, попался не очень. Коммунисты и гэбисты ведь не с луны свалились, россияне раз за разом выбирали их себе на шею на конкурентных и до 2007 года относительно честных выборах.
Но народ и власть бессмысленно ругать. Народ — он такой, какой есть. Плод непрерывной пятисотлетней тирании, которая никогда не переставала быть тиранией, просто иногда чуть подтаивала и время от времени меняла вывески. А власть просто делает то, что в её интересах. Ругать её сегодня бессмысленно: сама власть воспримет мою ругань как похвалу, а все остальные, если у них есть глаза и уши и желание их использовать, давным-давно знают, что она собой представляет. Ну а тем, у кого такого желания нет, всё равно ничего не объяснишь, пока их не разбудит какое-то действительно серьёзное потрясение. Значительно более серьёзное, чем новости о том, что начальство ворует.
Остаётся третий виновник произошедшего. Оппозиция. Её вина в произошедшем мала, можно даже сказать, что ничтожна — хотя бы потому, что российская оппозиция сама мала и ничтожна. Но только её и имеет смысл критиковать. Потому что только здесь есть возможность хоть что-то поправить.
На самом деле, в данный момент поправить уже ничего нельзя. Оппозиции в России больше нет, она полностью раздавлена. Но, возможно, следующая оппозиция, которая когда-нибудь снова появится в России, вынесет из ошибок нынешней хоть какие-нибудь уроки.
И главный урок, который бы ей следовало вынести — нельзя играть с властью в игры, в которые невозможно выиграть. Не потому, что оппозиция плохо играет (хотя и это тоже), а потому, что это игры, в которых победитель всегда известен заранее. Если бы герб России выбирал я, я бы изобразил на нём не двуглавую птицу и не глобус с колосьями, а напёрсток. Или, скорей, три напёрстка — как три короны на гербе Швеции. Потому что напёрстки лучше всего отражают то, что происходит в российской политике на протяжении последних 20 лет.
Как-нибудь так.
Игра 1: Терпи, пионер
Шок от видео, на которых Роман Протасевич и его девушка, россиянка София Сапега, признаются во всяческих преступлениях, каются и хвалят Лукашенко, был огромным. Мы внезапно оказались в том самом 1937-м и наблюдаем за тем, как люди каются в несуществующих преступлениях, клянутся в любви к Великому лидеру и разве что не требуют себя расстрелять как бешеных собак, хотя и до этого, кажется, может дойти.
Когда, оправившись от шока, российская оппозиционная публика начала обсуждать признания Протасевича, обсуждалось в сущности только одно: имел ли Протасевич право признаваться в несуществующих преступлениях.
Большинство, слава Богу, заняло вменяемую позицию: Протасевича не за что осуждать, пытками можно сломать любого. Но нашлись и люди, которые решили заявить, что Протасевич предатель или, по крайней мере, слабак. Мол, пошёл в оппозицию — должен был знать, на что шёл.
При этом, кажется, никто из критиков не считает, что протестовать против преступной власти должны лишь профессиональные оппозиционеры. Наоборот, они выступают за массовый протест. Получается, что каждый, кто выходит на улицы, должен готов стать героем и, стиснув зубы, молчать под пытками.
Идея, что героем может и должен стать каждый, идёт из советского воспитания. Молчание под пытками было любимым сюжетом советской детской литературы, в которой постоянно кого-то пытали: революционеров, партизан, пионеров-героев… Главным качеством советского героя была несгибаемость, а главным видом советского героизма было выдержать пытки врагов и умереть, ничего не сказав. Рассказ Шолохова “Судьба человека” шокировал тем, что нацистский офицер, вызвав к себе советского пленного, не начал его сразу пытать и даже угостил водкой, а пленный не мрачно молчал, а вступил с нацистом в диалог — в советское время это казалось нарушением всех правил жизни и литературы.
После такой промывки мозгов, пытки, конечно, стали одной из любимых игр советских детей. Одни дети любили играть в белых или немецких палачей, другие — в героических красных жертв, хотя жертв могли находить и среди тех, кто вообще не хотел играть.
Лучше всего этот советский культ пыток отражён в культовой чешской кинокомедии “Норки” (Pelišky) о временах социализма, где ухажер дарит сыну дамы сердца [придуманную сценаристом] советскую игру “Выдержай пионер!”, в которой один участник должен держаться за контакты и терпеть, пока второй увеличивает ток.
Тут возникает искушение заявить, что дети, игравшие в фашистских палачей, стали сотрудниками Центра Э, а те, кто играл за пионеров-героев, выходят на митинги, но жизнь, конечно, сложнее. Как бы то ни было, часть российского общества всё ещё считает, что пионер, то есть оппозиционер, должен молча держаться за оголённые провода. По Рунету расходятся методички о том, как правильно держать себя на допросе и не сказать ничего лишнего следователю. Что там, я и сам пару раз их шерил.
На самом деле держаться на допросе — заведомо проигрышная игра.
Очень мало кто может выдержать пытки. В 1980-х американских спецназовцев учили по собственному желанию падать в обморок, чтобы уметь выключать сознание во время пыток. Средний американский спецназовец покрепче среднего московского оппозиционера, но командование, очевидно, не рассчитывало на то, что они выдержат.
Но и пытки не обязательны. Можно взять в заложники твою девушку и угрожать, что с ней сделают то и это. А можно просто дать пленному сыворотку правды. Их, вероятно, существует несколько, разных видов. Мой знакомый врач где-то достал и ради интереса ввёл себе одну из них и потом рассказывал, что под этим препаратом говоришь абсолютно всё, о чём тебя просят — не потому, что она подавляет волю, а потому что, наоборот, вызывает непреодолимую эйфорию, и ты не понимаешь, как можно отказывать в такой мелочи этим милейшим людям, сидящим напротив. Возможно, что-то подобное получил Протасевич перед вторым видеоинтервью.
К чему я пишу все эти очевидные вещи? К тому, что в игре “Выдержай пионер!” победитель известен заранее. Это тот, кто держит ручку регулировки тока. Всегда. У второго игрока, что бы там ни писала советская детская литература, нет возможности выиграть. Если в Белоруссии или России вас не пытают и не колют вам никаких сывороток, значит, властям не нужно ваше признание. Если вы в оппозиции режиму и попались к нему в лапы, то отпираетесь вы или сознаётесь, говорите или молчите — вы всё равно проиграли. Власть сделает с вами всё, что хочет: захочет — посадит, захочет — — отпустит. На время. Единственная возможность не проиграть — не вступать в эту игру. Не оказываться в ситуации, в которой вам придётся сидеть напротив следователя.
Существенная часть оппозиции это, к счастью, понимает и пытается сбежать до того, как за ними пришли. К ней, кстати, относился и сам Протасевич, сбежавший из Белоруссии и, по словам его соратников, старавшийся над ней не летать. К сожалению, в этот раз что-то пошло не так: то ли он забыл посмотреть маршрут рейса, то ли посмотрел, но решил, что тот летит через Польшу.
Существенная часть понимает, но далеко не вся. Печальный пример — арестованный на днях бывший директор “Открытой России” Андрей Пивоваров.
В 2017 “Открытую Россию” объявили нежелательной организацией. Формально нежелательными объявили организации, зарегистрированные структурами Ходорковского в Великобритании, и российская “Открытая Россия” заявила, что она отдельное юридическое лицо и к ней это не относится. Но силовикам было наплевать на такие юридические тонкости: они бьют не по учредительным документам, а по морде. На работников российской “Открытки” начали заводить административные дела, а с 2019-го и уголовные, по существовавшей с 2015 года статье 284.1 УК РФ о руководстве или участии в деятельности нежелательных организаций.
“Открытая Россия” стала первой в России организацией, на сотрудницу которой завели подобное дело. В феврале 2021 года Анастасия Шевченко из Ростова-на-Дону получила по этому делу 4 года условно. В марте-апреле этого года дела в отношении нынешних и бывших сотрудников “Открытой России” пошли одно за другим. А 18 мая Госдума приняла в первом чтении поправки к статье 284.1. До поправок уголовная ответственность наступала после двух административных дел. Поправки, оставляя это условие в силе для участников, снимали его для руководителей. Их, по новой версии статьи, можно было сажать сразу, на срок от 2 до 6 лет.
В “Открытой России”, на первый взгляд, намёк поняли правильно. 27 мая совет организации объявил о том, что организация прекращает свою деятельность. “Никаких иллюзий насчет судов у нас нет. Закон о нежелательных организациях написан специально под нас”, — заявил совет.
Но иллюзии, очевидно, всё-таки были.
Вместо того, чтобы быстро взять ноги в руки и объявить о прекращении деятельности уже из-за границы (или вообще о ней не объявлять, но тоже оттуда), руководство “Открытой России” объявило о самороспуске, не выезжая. Как будто власть принимала этот закон для того, чтобы они сорвались с крючка! Тем более что один раз, после возбуждения первых уголовных дел, в марте 2019 года, “Открытая Россия” уже объявляла о прекращении деятельности — чтобы вскоре начать её снова. Так что после объявления о роспуске репрессии не закончились.
30-го мая взяли координатора “Открытки” в Чувашии. А 31-го её директора Андрея Пивоварова сняли с самолёта в Пулково. То ли он всё-таки избавился от иллюзий, то ли, как он утверждает сам, просто летел за границу в отпуск, но улететь ему так или иначе не дали. В тот же день против него возбудили уголовное дело.
Наблюдая за российской политической жизнью, трудно избавиться от ощущения, что российская оппозиция оценивает ситуацию совершенно неадекватно. И не только в отношении России, но и в отношении собственной безопасности. Люди, которые идут против власти и которым нужно буквально сидеть на чемоданах, будучи готовыми в любой момент бежать за границу, считают, что у них есть вагон времени. Устраивают детей в престижные российские школы и ВУЗы, планируют отпуск, берут ипотеку… И попадают в кабинет следователя, играть в “Выдержай пионер!”, а потом прямиком туда, где бесплатное жильё и нет отпусков.
Игра 2: Мимо тёщиного дома
Ещё одна игра, в которую очень любят играть в России — “Мимо тёщиного дома я без шуток не хожу”. По-другому она называется УГ — то есть “Умное голосование”. Смысл её в том, чтобы выбрать в органы власти любых отморозков, лишь бы туда не прошли представители “Единой России”. Голосовать в УГ приходится в первую и главную очередь за младших партнёров единороссов: жириновцев и коммунистов, включая и откровенных кондовых сталинистов, поскольку никаких мало-мальски приличных и независимых политиков до выборов давно не допускают.
Любители этой игры аргументирует такое “умное” голосование тем, что оно рано или поздно раскачает лодку и подорвёт позиции ПЖиВ. Коммунисты и жириновцы, воодушевленные народной поддержкой, вспомнят о собственной гордости, сбросят ярмо и начнут голосовать независимо, отчего система развалится (цитирую по памяти).
Даже если отвлечься от моральной стороны подобных игр, которые внушают ещё оставшимся в путинской России приличным людям, что цель оправдывает средства, и приучают их к сделкам с совестью, что в долгосрочном плане не сулит стране ничего хорошего, у неё есть две практические проблемы.
Первая — относительно небольшая. Псевдоопозиционеры второго ряда, попадая в органы власти, обычно очень быстро пытаются в неё интегрироваться. Помните, как начинали авторы самых гнусных российских законов Мизулина и Яровая?
Мизулина в 1993, 1996 и 1999 годах избиралась в парламент от “Яблока”. В 2001, после избрания Путина, перешла в поддержавший его СПС. В 2007 — в новосозданную “Справедливую Россию”. Но оппозиционерки и раскачивательницы лодки из неё почему-то не получилось. Наоборот, Мизулина, будучи депутатом от “Справедливой России” (за представителей которой предлагает голосовать УГ) внесла в Думу законопроекты о цензуре в интернете, ограничении абортов, запрете гей-пропаганды. Она же — автор фразы “Запрет — это как раз и есть свобода”.
Яровая тоже начинала в “Яблоке” в 1997 году и продержалась в нём до 2007-го, когда, поняв, что в оппозиционном “ Яблоке” настоящего успеха в жизни ей не добиться, она перешла в “Единую Россию” и уже в следующем году вошла в её Генеральный совет. Там её карьера оказалась очень плодотворной: она стала автором законов об уголовной ответственности за фальсификацию истории и за клевету, об ужесточении наказания за организацию митингов, об иностранных агентах и знаменитого “пакета Яровой” — нескольких законах о слежке в интернете.
Но главная проблема УГ даже не в этом.
Главная проблема — то, что тёща уже ждёт весёлого с тяжёлой чугунной сковородкой.
Иногда во власть всё-таки случается попадать приличным или по крайней мере относительно независимым людям. Но раскачать лодку им не удаётся. Просто потому, что как только они начинают её качать, даже совсем тихонечко, их берут за шкирку и выкидывают с этой лодки. Хорошо, когда просто в холодную воду, как депутатов Думы Дмитрия Гудкова и Илью Пономарёва, а не прямиком в тюрьму, как мэра Ярославля Евгения Урлашова и губернатора Хабаровского края Сергея Фургала.
В ситуации, когда власть полностью контролирует избиркомы, прокуратуру, суды, полицию и парламент, совать ей в окно всякие непотребства довольно неосмотрительно. Такие шутки в условиях автократии приводят не к раскачиванию лодки, а к закручиванию гаек. Когда власть видит, что несистемная оппозиция из чистой вредности пытается помочь избраться системной, она делает три вещи:
Во-первых, сажает в тюрьму несистемную оппозицию — чтобы отбить у неё охоту совать палки в колёса.
Во-вторых, сажает в тюрьму тех неумных представителей системной оппозиции, которые посмели воспользоваться помощью несистемной и начали проявлять своеволие — чтобы научить их знать своё место.
Наконец, в-третьих, она изменяет законы так, чтобы впредь ни у кого и мысли не возникало снова сделать что-то подобное. И чтобы тех, у кого подобные мысли всё равно возникают, можно было посадить до того, как они успеют мизинцем пошевелить, просто за то, что такие преступные мысли вообще копошатся у них в голове.
УГ — типичный пример игры, в которой вы играете в шахматы, а ваш соперник — в бои без правил. На каждый ваш умный ход у него уже готов ответ ногой в зубы.
И не нужно строить иллюзии, что эти удары по зубам — признак того, что власть вас боится. Бояться того, что в какой-нибудь горсовет попадёт на полдюжины больше коммунистов, у неё нет никакого резона. Она вас не боится, вы её просто раздражаете. Как раздражают вас мухи и тараканы. Вы ведь хотите от них избавиться не потому, что боитесь. Они вам просто досаждают. Поэтому вы и покупаете дихлофос. Перед российской властью за последние 20 лет ни разу не стояла задача выжить. Даже в 2011-м этого не было и близко. Перед ней стоит задача навести чистоту, как власть её понимает. И она её уже почти навела. Как сказал на Петербургском экономическом форуме Олег Дерипаска: “[Оппозиция] попыталась консолидироваться, вышла вперед, самоподорвала себя. Сейчас у нас никакой оппозиции нет, и в принципе можно заняться делом”. Все мы знаем, что это за дело.
Игра 3: Ну-ка догони!
Ещё одна игра, в которую любит играть оппозиция — бег от полиции. Особенно это любит молодёжь — собраться на запрещённый митинг, а потом с появлением ОМОНа разбежаться в разные стороны. Белорусские оппозиционеры в августе даже подвели под это теоретическую базу: ОМОНа относительно мало, у него тяжёлое снаряжение, он не сможет угнаться за всеми и быстро устанет.
Ну хорошо, а что дальше? Что вы станете делать после того, как ОМОН устанет?
На этот вопрос у оппозиции не было ответа.
Зато был ответ у власти.
В игре в догонялки есть явный сексуальный подтекст. Один из стандартных древнегреческих сюжетов — трепетная нимфа удирает от фавна. Тот же сюжет — девушка убегает от юноши — мы часто видим в голливудских фильмах. Заканчиваются такие сценки обычно одинаково — жертву догоняют и имеют. Погоня за беззащитными всегда распаляет догоняющих, вызывает у них самые животные инстинкты. А те, кто сейчас бегает от полиции, всегда беззащитны. Они не собираются вступать в бой, когда их догонят. И тех, кого догоняют, всегда ждёт насилие, обычное или сексуальное. В лучшем случае просто изобьют, в худшем — не буду пересказывать.
Если же догнать убегавших не удаётся, за ними приходят домой или на работу. Полиция работает не только ногами, у неё есть много разных способов догнать жертву. Иногда гоняться и не начинают, как недавно в Москве, когда людям сначала дали выйти на несогласованную демонстрацию, а потом опознали их по технологии распознавания лиц с уличных камер и пришли через несколько дней домой с ордером.
Догонялки — ещё одна игра, в которую нельзя выиграть. Потому что она тоже несимметрична. Максимум, что может сделать убегающий догоняющему — это его утомить. У догоняющего в запасе на порядок больше способов воздействия на убегающего, и последствия для жертвы у всех этих способов куда тяжелей, чем усталость.
Игра 3а: Вот он я!
Есть и более спокойная разновидность той же игры для людей постарше. В ней не требуется бегать, можно, идя прогулочным шагом или даже стоя на месте — а в последней итерации этой игры так и вовсе не вставая с дивана — дружески помахать власти рукой: “Эй, привет, вот он я!”
Во время московских протестов предыдущего десятилетия я очень часто видел в сети, да и слышал от знакомых, заявления вроде: “Мы, конечно, сейчас ничего не изменим, но нам надо показать, что мы есть”. Апофеозом такого подхода стали две последние акции ФБК после ареста Навального. Первая, когда люди выходили во дворы помахать фонариками. И вторая, когда они регистрировались онлайн на возможные будущие протесты.
“Спасибо, — прошептала власть себе под нос, посмотрев на всё это. — Спасибо, что показали. Теперь мы знаем, что вы есть, знаем, сколько вас есть, знаем, как вас зовут и знаем, где вы живёте. Ждите, за вами приедут”.
Многие, кстати, действительно ждут, см. игру 1.
Игра №4: Белый флаг
Предлагать людям регистрировать в интернете свои данные и намерение выйти на улицу вместо того, чтобы действительно туда выходить — наверное, самая глупая идея, когда-либо приходившая в головы российской оппозиции. Но и выход на улицы, даже самый массовый, сам по себе ничего не даёт.
С конца 80-х, после волны так называемых бархатных революций в Восточной Европе, у россиян в головах укрепилась идея, что если выйти на улицу достаточно большой толпой, то власть падёт. На самом деле эта идея укрепилась в голове не только у них, но и у всего мира. Я тоже не был исключением.
Первый шанс протестировать эту идею выпал в 2009 году в Иране.
Президентом страны в тот момент был крайне консервативный и религиозный даже по иранским меркам Махмуд Ахмадинеджад, который очень не нравился существенной части иранского населения. Очень возможно, что большинству — точно сказать невозможно, потому что в Иране нет честных опросов, у всех СМИ и агентств по изучению общественного мнения своя политическая повестка.
У Ахмадинеджада как раз заканчивался первый срок, и он шёл на второй. Ему противостояли трое соперников, главным из которых был Мир-Хосейн Мусави, архитектор, профессор, один из лидеров Исламской революции и ближайших помощников её лидера аятоллы Хомейни, последний премьер-министр Ирана (должность была отменена в 1989 году). После смерти Хомейни Мусави попал в опалу. В 2009 он по тогдашним иранским меркам считался прагматичным либералом (всё познаётся в сравнении) и был популярен среди самых разных слоёв населения.
Выборы в Иране прошли в День России, 12 июня. На следующий день власти объявили, что Ахмадинеджад набрал на них 62,63% голосов. Очень существенная часть населения, особенно в больших городах, этому не поверила. Молодёжь вышла на улицы. Группы студентов пошли громить офис официального иранского новостного агентства ИРНА, строить баррикады и жечь автобусы. Но Мусави призвал своих сторонников воздержаться от насилия и прийти вместо этого на массовую демонстрацию, чтобы показать властям количество недовольных.
На демонстрацию 15-го июня пришло больше двух миллионов человек. Начались массовые мирные протесты, каких современный мир не видел ни до, ни после. На улицы в Тегеране и других крупных городах регулярно выходили миллионы человек. Сотни тысяч выходили чуть ли не еженедельно. Протесты продолжались полтора года, до декабря 2010-го. И не привели ни к чему. Режим устоял.
Представьте себе небольшую стаю волков, внезапно столкнувшуюся нос к носу с огромным стадом коров. Сначала волки наверняка испугаются — стадо при желании легко может их затоптать. Но, видя, как коровы спокойно идут мимо, волки придут в себя и начнут выхватывать их из стада и рвать по одной.
Это и произошло. Сначала власти испугались и даже объявили частичный пересчёт. Но уже через неделю они поняли, что выходящие на улицу толпы не представляют для них прямой угрозы. Лидеров протестов и редакторов относительно независимых СМИ стали арестовывать, самого Мусави посадили под домашний арест, вооружённые члены Корпуса стражей иранской революции ездили на мотоциклах по улицам, выискивая наиболее активных протестующих, и избивали их, а то и убивали прямо на месте. Первые жертвы появились уже 20-го числа, одна из них, молодая красивая девушка Неда Солтан, была убита прямо перед видеокамерами. Она стала мученицей и символом протестов, но это никак не повлияло ни на тактику протестующих, ни на поведение властей. После Неды были убиты ещё десятки людей.
Выше я писал, что протесты не привели ни к чему. На самом деле это не так. Привели. К ужесточению законов, массовым арестам и казням. И иначе, к сожалению, и быть не могло.
Выходить на улицу просто так, чтобы пройтись с лозунгом, может быть эффективным при демократии: когда демократически избранное правительство видит большое количество недовольных, оно понимает, что нужно что-то менять, чтобы не проиграть следующие выборы. Но при диктатуре настоящих выборов нет, их результаты “рисуют”.
Авторитарное правительство, в отличие от демократического, не собирается никуда уходить ни через четыре года, ни через сорок. Единственный сценарий, при котором оно может уйти — это если его вынесут вперёд ногами, в фигуральном, а иногда и в буквальном смысле. Для авторитарных правителей потерять власть — значит потерять всё: собственность, деньги, и, очень может быть, жизнь. Поэтому, когда они видят большие протесты, они сначала очень пугаются. Но когда становится понятно, что протестующие не представляют прямой опасности, они начинают жестоко мстить за свой страх. И не просто мстить, а делать всё возможное, чтобы ситуация, которая их испугала, никогда больше не повторилась.
Неуспешные протесты в авторитарных странах всегда приводят к закручиванию гаек и репрессиям. К этому ведём сама логика ситуации. Борьба с диктатурой — всегда игра с нулевой суммой. Проигравший теряет всё. Авторитарная власть это понимает очень хорошо. Оппозиция обычно гораздо хуже. Лидеры оппозиции в России и Белоруссии считали, что можно вывести тысячи людей на улицы, а потом сказать “Мы опять придём через неделю”. Или через месяц. Или полгода. Но говорить “мы придём через месяц” — значит давать властям месяц на то, чтобы хорошо подготовиться, нагнать ОМОНа из других городов и переловить всех реальных и потенциальных лидеров оппозиции.
Но самая большая ошибка даже не это. Самая большая ошибка — заранее заявлять, что протесты будут только мирными. Как это сделали лидеры белорусской оппозиции. Тем самым они прямо сказали власти: “Делайте с нами, что хотите, мы не будем сопротивляться”. У власти, получившей такой сигнал, буквально вырастают крылья, чёрные и перепончатые, и она, облизнувшись, отправляется на охоту.
Конечно же, власть, которой сделали такой шикарный подарок, не будет никуда уходить. Зачем ей уходить, если никто точно не будет её свергать? Какой смысл бежать, если можно ничего не бояться?
Вы ещё помните, как потерял власть Янукович? 21 февраля, после массовых митингов и кровавых боёв предыдущего дня, Янукович пошёл на уступки и подписал с лидерами системной оппозиции Яценюком, Кличко иТягнибоком договор о конституционной реформе с урезанием полномочий президента, формированием правительства народного доверия и т.д. и т.п. По этому договору Янукович оставался у власти по крайней мере до декабря, когда должны были состояться новые выборы.
Вечером того же дня Кличко вышел доложить об этой “победе” на сцену Майдана, но его освистали, не дав ему говорить. На сцену самовольно поднялся никому до того не известный командир одной из сотен Майдана Владимир Парасюк, который, прервав речь Кличко, заявил, что “политики не хотят выполнять одно соглашение — соглашение о том, чтобы зэк выметался” (зэком майдановцы называли сидевшего в молодости Януковича) и поставил Януковичу ультиматум — либо он уходит сам до 10 часов следующего утра, либо оппозиция идёт на вооружённый штурм его резиденции.
Собравшиеся поддержали Парасюка криками, но никто не знает, был ли его ультиматум реальной угрозой или пустой болтовней. Пошло бы за Парасюком достаточно вооруженных людей, чтобы взять резиденцию штурмом, или это были бы единицы. Да даже и того, пошёл бы сам Парасюк на какой-нибудь штурм или испугался и остался бы дома, тоже никто не знает.
Но Янукович не стал это проверять. Перед ним впервые за 2,5 месяца Майдана замаячила реальная угроза лишиться всего. И он не захотел рисковать и дожидаться следующего утра. Тем же вечером он тайно покинул страну.
После этого Парасюк стал депутатом Рады, устраивал скандалы, вступал в драки прямо в зале заседаний, а в 2019-м не смог избраться в следующий созыв и пропал. Но своё дело он сделал. Если бы не он, Майдан, повозмущавшись, возможно, одобрил бы соглашение, и Янукович остался бы президентом до декабря, а там, кто знает, и до нынешнего дня.
Более мягкий, демократический, вариант того же сценария можно было наблюдать на переговорах по Брекзиту. Тереза Мэй неоднократно заявляла, что вариант выхода из ЕС без подписания соглашения она исключает. Из-за этого ЕС, конечно, не шёл никакие уступки. Действительно, зачем? Если Англия хочет любой ценой добиться соглашения, можно выставлять самые дикие требования, всё равно англичане в конце концов будут вынуждены согласиться. Но как только премьером стал Джонсон и заявил, что соглашение для него не священная корова, и он готов выйти из ЕС без него, переговоры тут же сдвинулись с мёртвой точки.
На самом деле Джонсон хотел заключить соглашение не меньше, чем Мэй. Просто он, в отличие от неё, понимал то, чего за двадцать лет так и не поняла ни российская, ни белорусская оппозиция — играя с противником в покер, нельзя признаваться, что у тебя на руках нет хороших карт. Иначе ты уже проиграл.
Наконец, ещё в одну, пятую игру, власть играет без согласия оппозиции. Эта игра называется “отравление”, и о ней за последние месяцы написано столько, что нет смысла это здесь повторять.
Что делать
После двадцати лет таких игр оппозиция окончательно проиграла. Её дожали в начале этого года. И в России, и в Белоруссии. Давайте посмотрим фактам в глаза — оппозиции ни там, ни там больше нет.
Это не значит, что через месяц, а то и завтра, в России или Белоруссии не случатся новые стихийные протесты, которые приведут к падению власти. Ситуация иногда меняется очень быстро, случиться может буквально всё.
Но, если эти новые протесты вдруг состоятся, возглавлять их будут уже совсем не те, кто делал это предыдущие 20 лет, а совершенно другие люди. И чтобы у этих людей были какие-то шансы на успех, им нужно перестать играть в вышеописанные игры. Не ждать, пока за ними придут, а исчезать раньше, не показывать полиции, “что мы есть”, а скрываться, не обещать, что протесты будут мирными, а сохранять стратегическую неопределенность, как Израиль с наличием ядерного оружия и США с защитой Тайваня. Но, главное, не относится к борьбе как к воскресной прогулке и, раз начав её, быть готовыми идти до конца и вести себя соответственно.
После всего вышеизложенного кто-то, вероятно, ждёт призывов к крови. Разочарую вас — их не будет. Кровь либо вообще не выход, либо выход совсем не туда.
За предыдущие 20 лет я много раз читал, что сроки за пикеты и репосты вызовут волну терроризма. Логика в этом действительно вроде бы есть: когда наказание за мелкие проступки становится фактически равным наказанию за серьёзные преступления, у людей появляется мотивация не мелочиться. Если наркодилер за десять граммов анаши получает тот же срок, что и за кило героина, ему лучше торговать героином. Если вору за кражу булки из магазина светит то же наказание, что и за взлом ювелирного магазина, ему лучше грабить ювелирные магазины. Возможные риски те же самые, а вот возможное вознаграждение на много порядков выше.
К счастью, с терроризмом эта логика не сработала. Даже если забыть про моральную сторону дела — убивать людей плохо, даже если эти люди плохие — терроризм никогда не приводит к желаемой цели. Ещё никому не удалось добиться смены власти терактами. Арабские террористы не смогли уничтожить Израиль, каталонские не добились независимости Каталонии, ирландские не смогли оторвать Северную Ирландию от Англии. Но лучший пример — это та же Россия.
Массовый терроризм в Российской Империи начался в 1866 году, с покушения на Александра II. Студент-недоучка Дмитрий Каракозов стрелял в царя у ворот Летнего сада, но промахнулся. Один из прохожих вроде бы толкнул его под руку. Толкнул или нет, и, если толкнул, то случайно или нарочно, точно никто не знает, но прохожему дали дворянство. Потом он спился в своём дарованном властью имении.
Результат покушения оказался предсказуемым: либеральные реформы Александра были свёрнуты на несколько лет, либеральные издания закрыты, начались полицейские репрессии. Репрессии, в свою очередь, привели к возмущению революционно настроенной молодёжи и к новым терактам. Счет попыткам убийств чиновников шёл на десятки. Некоторые были успешными: террористам удалось заколоть ножом главу третьего отделения полиции Николая Мезенцева и застрелить губернатора Харькова Дмитрия Кропоткина. Ответом стали новые репрессии и казни.
На самого Александра II совершили шесть покушений (ещё несколько готовились, но не состоялись), шестое стало удачным. Царя убили в тот самый день, когда он одобрил проект первой российской конституции, содержавшей, пусть и очень робкие, меры по ограничению самодержавия.
Новый император Александр III с этой конституцией тут же распрощался.
Террористы-народовольцы поставили новому царю ультиматум: ему предложили «посвятить себя культурной работе на благо родного народа», пообещав в противном случае революцию. Но революция не состоялась — вместо неё за народовольцев взялись всерьёз. Все террористы и революционеры были переловлены и повешены либо отправлены на каторгу. Политические убийства прекратились.
Снова терроризм в России начался при мягком и нерешительном Николае II. После реформ и первой российской конституции 1905 года, вводившей в стране парламентский строй, количество терактов не упало, а, наоборот, резко выросло. Количество ежегодно убитых и раненых чиновников в 1905–1907 годах шло на тысячи, и не только в столицах, но и в провинции. Например, в Риге террористы уничтожили четверть личного состава полиции. Обычные люди тоже страдали — во-первых, при терактах применялись бомбы, которые вместе с целью теракта убивали и ранили окружающих. Во-вторых, террористы, нуждавшиеся в деньгах, непрерывно занимались “экспроприациями”, то есть грабежами всех, кто попадался им под руку.
Всё это опять привело к репрессиям. В России были введены военно-полевые суды, где дела рассматривались за 24 часа с момента ареста. По приговору этих судов более трёх тысяч человек были расстреляны и повешены, а 66 тысячи — сосланы на каторгу. Оппозиционную Думу разогнали и, изменив избирательное законодательство и отняв у большинства населения право голоса, выбрали вместо неё новую, послушную. После этого теракты резко пошли на спад.
Поверьте, если вы сами не террорист, вы не захотите жить в эпоху политического террора, какими бы благородными ни казались кому-то его цели. И ни к каким либеральным реформам террор никогда не ведёт.
Призывать поднимать вооружённое восстание против власти я тоже не стану. Во-первых, потому, что такие восстания никогда не имеют успеха, если большинство общества само не созрело для смены власти. А во-вторых, потому, что в итоге таких вооружённых восстаний к власти в 90% случаев приходят не либеральные реформаторы, а мерзавцы и отморозки вроде большевиков.
Что же остаётся российской оппозиции? Ответ никому не понравится. Остаётся ждать. Смена власти случается, когда у власти накапливаются ошибки и большинство населения перестаёт её не только любить, но и бояться.
Бархатные революции случились не потому, что какие-то диссиденты решили свергнуть правительство. Они случились потому, что в мире изменилось соотношение сил. Первые протесты против коммунистической диктатуры в Польше, Венгрии и Чехословакии прошли в середине 1950-х годов. Но диктатура пала только через 40 с лишним лет. В СССР начались перемены, Горбачёв дал понять, что не станет наводить в соседних странах порядок танками, как в 1956 и 1968 годах, и коммунистические правительства Варшавского блока, вся легитимность которых держалась на советской угрозе (легитимность, что бы там ни твердили вам московские либералы, может быть основана не только на законности, но и на страхе), наконец рухнули.
В Южной Корее первые протесты против фальсификации выборов прошли в 1960-м году — и даже закончились успехом. Но демократия прожила меньше года и закончилась военным переворотом. Фальстарт.
После этого власть сменилась только через 19 лет, но опять не из-за народных волнений, а в результате государственного переворота. Стихийные протесты в стране происходили регулярно, но каждый раз жестко подавлялись. Свалить диктатуру и установить демократию оппозиции удалось лишь через 37 лет, в 1987 году, когда правительство не решилось жёстко разгонять очередные протесты, побоявшись бойкота Олимпиады в Сеуле.
Коммунистическая диктатура в России продержалась 74 года — время жизни трёх поколений. Почти столько же, 72, она к данному моменту держится в Китае. В обеих странах были очень длительные периоды, когда никакие массовые протесты были в принципе невозможны. Очень может быть, что сейчас в России снова наступает такой период.
Невозможно сказать, сколько он может продлиться. Может быть, 30 лет, а может быть, три недели. Но, если это будет больше трёх недель, главной задачей оппозиции станет сохранить себя. Просто физически. Не умереть и не попасть в тюрьму.
Проще всего это сделать, уехав.
До сих пор я всегда говорил, что в России у приличного человека, желающего жить не по лжи, есть только два выхода: уехать или бороться с властью. Боюсь, что теперь остаётся только один. Надо смотреть правде в глаза: борьба с властями, к сожалению, полностью проиграна, по крайней мере на данном этапе. Даже тем, кто хочет бороться, лучше на время уехать.
Можно, конечно, показать себя героем и остаться. Но лучше этого не делать.
Победительница выборов президента Белоруссии Светлана Тихановская оказалась трусом. Когда, после выборов, ей начали угрожать, она испугалась и записала обращение, призвав белорусов не выходить на улицы, и то ли сбежала, то ли позволила депортировать себя в Литву.
Её соратница Мария Колесникова, наоборот, оказалась героем. В отсутствие Тихановской она сразу возглавила протесты и не позволила белорусским спецслужбам насильно вывезти себя в Украину.
В результате Колесникова сегодня сидит в тюрьме, и о ней почти ничего не известно. А Тихановская ездит по Европе, ведёт переговоры с тамошними лидерами и даёт белорусам надежду на то, что их страна когда-нибудь станет свободной.
Трусливая Тихановская сохранила себя и сегодня приносит куда больше пользы, чем героическая Колесникова.
Кстати, наибольший ущерб российскому режиму смогла нанести не оппозиция внутри России, а иностранцы-одиночки снаружи: Билл Браудер, который сумел пролоббировать в западных странах “списки Магнитского”, и двое юных основателей Bellingcat, разоблачившие ложь российских властей в истории со сбитым Боингом.
Опять же, хоть я надеюсь, что ни то, ни другое не повторится, но коммунистическую революцию в России совершили эмигранты Ленин и Троцкий, а исламскую революцию в Иране — эмигрант Хомейни. Все приехали домой в разгар стихийных протестов, когда царь и шах уже отреклись, и взяли власть, валявшуюся под ногами. Если подобная стихийная революция снова случится в России, было бы очень полезно, чтобы вменяемые решительные люди, способные подобрать власть быстрее радикалов и экстремистов, были под боком, в Европе, а не далеко, на строительстве БАМа.
Но, ещё лучше, думайте не о России, а о себе. Из последних 511 лет Россия не была деспотией в лучшем случае лет 15 — первые несколько лет правления Михаила Романова, год при Временном правительстве и от 2 до 9 при Ельцине (зависит от того, что вы думаете об октябре 1993-го и выборах 1996-го). Шансов на то, что она станет нормальной, богатой и свободной страной именно при вас, прямо скажем, невелики. Не одно поколение русских мечтателей поломали свои жизни в бесплодной борьбе за Прекрасную Россию Будущего. Не ломайте и вы свою. Уезжайте не чтобы вернуться, а чтобы нормально жить. В Европе или Америке вы будете приносить себе, своей семье и всему человечеству куда больше пользы, чем оставшись в России, как когда-то это сделали Иван Фёдоров, Александр Лодыгин, Софья Ковалевская, Елена Блаватская, Илья Мечников, Владимир Набоков, Роман Якобсон, Джордж Баланчин, Игорь Сикорский, Айн Рэнд, Василий Кандинский, Анна Павлова, Сергей Рахманинов, Владимир Зворыкин, Михаил Барышников, Павел Дуров, Николай Стронский и многие, многие другие.
Да-да, я знаю, “все, кто хотел уехать, давно уехали”. Ерунда. Не надо путать своих одноклассников со всей Россией. Из России и сейчас уезжают сотни тысяч людей. По данным последнего отчёта ООН по миграции на начало 2021 года за границей жило 10,8 миллионов российских эмигрантов — третья по размеру диаспора в мире. Россиян за границей на 7,1 миллиона меньше, чем индийцев и на 400 тысяч меньше, чем мексиканцев, но, вы не поверите, на 300 тысяч больше, чем эмигрантов из КНР. В 2019 году, по данным того же ООН, за границей проживало примерно 10,5 миллиона россиян — на 300 тысяч меньше. В 2015 году россиян за границей было 10,2 миллиона — то есть за последние 5 лет Россию покинуло не менее 600 тысяч россиян, а на самом деле наверняка больше, потому что кто-то умер и кто-то вернулся.
Даже за ковидный 2020 год, причём не за весь, а за период с января по ноябрь, несмотря на то и дело закрывающиеся границы, по (обычно заниженным) данным Росстата из России в страны дальнего зарубежья (то есть без учёта эмиграции в Украину, куда уезжают довольно многие) уехало 64 тысячи человек.
Уезжайте и вы. Государства живут долго, люди — не очень. У России скорее всего есть ещё сотни лет, чтобы дожидаться свободы, демократии и законности. У вас, если вы человек, а не, скажем, вампир, времени на порядок меньше. Не тратьте это время зря.
И я тоже больше не буду тратить время зря и писать о России. Следующая статья будет о Скандинавской модели. Если только не случится чего-то экстраординарного. Очень надеюсь, что всё-таки нет, потому что ничего экстраординарно хорошего я в ближайшее время не жду. Берегите себя.
Новости и Лонгриды Конца существуют только благодаря поддержке читателей - здесь, на Substack, и на Patreon. Большое спасибо всем тем, кто помогает этому блогу. Если вы захотите его поддержать, это можно сделав здесь:
Если вы не уверены, что готовы поддерживать Новости Конца Света на регулярной основе, вы можете послать автору немного криптоденег. Адреса здесь.
Мои аккаунты в соцсетях:
https://t.me/hyperbolea
https://www.minds.com/ostap/
https://www.facebook.com/karmodi/ (только для репостов из двух выше)